նրան անվանում են Ամստերդամյան Հարմս։

պապն էլ Ռուսաստանից էր, Տելեգին էր։

ОДНАЖДЫ УТРОМ ЛЕВ ТАК СИЛЬНО ИСПУГАЛСЯ САМ СЕБЯ, ЧТО умчался прочь и спрятался в кустах под дубом. Он сидел там, дрожал и твердо решил никогда больше не рычать и не смотреть страшным взглядом.

Но все-таки он понимал, что какие-то звуки ему нужны. Ведь никто не молчит. «Что же мне делать? — подумал он. — Пищать? Или жужжать?»

Он не мог решить вот так сразу, весь сжался, не поднимал глаз, и его всякий раз бросало в дрожь, когда он вспоминал, как громко он рычал. «Теперь всё, — подумал он, — с этим покончено».

В этот день мимо дуба проходила белка и увидела сидящего льва.

— Привет, лев, — сказала она.

— Привет, белка, — ответил лев. Он покраснел и попытался спрятаться в собственной гриве.

Потом он осторожно вытянул шею и поинтересовался:

— Можно у тебя кое-что спросить?

— Можно, — ответила белка.

— Как ты думаешь, что мне больше подходит? Пищать или жужжать? Или какой-нибудь другой тихий звук?

— А ты не будешь больше рычать? — спросила белка удивленно.

— Нет, — смутился лев.

— Понятно, — сказала белка. — Жужжать, жужжать… нет, наверное, лучше будет пищать.

— Спасибо тебе, — поблагодарил лев. — Тогда я буду пищать.

Он принялся тихонько попискивать и поглядывал при этом так смущенно, что белка не выдержала и ушла. В этот же вечер лев появился на дне рождения жука.

Он остался стоять у двери, в тени, тихонько попискивал про себя и отказывался от всего, съев только крошку торта. А когда муравей что-то спросил у него, лев зажмурился и ответил, что ничего не знает и никогда об этом не слышал. Он повесил голову и поплелся домой.

Так он теперь и жил, незаметный и трусливый. И только во сне он иногда громко и страшно рычал. Тогда кусты дрожали, деревья тряслись, а сам лев в ужасе просыпался.

շարունակությունը այն մասին թե ինչ կարեւոր է չդավաճանել ինքդ քեզ այստեղ

ու տենց